|
Гость "Бостонского чаепития"- В. Веселкин (Филипов), бывший участник гр."АукцЫон". великий шоумен и музыкант
Партработник, танцующий стриптиз
У нас первый выезд с «АукцЫоном» на Запад был в 1988 году. Ранее поездка в Берлин была сорвана, потому что у нас было очень скандальное выступление в Питере, в «Октябрьском» зале, на 70-летии ВЛКСМ. Мы пели песню «Бомбы развозят», и все вышли в строгих костюмах в цивильных, в белой рубашке, галстуке, белый рояль на ковер вывезли. А в конце я изображал эдакий танец партработника, из которого вышел дико злобный стриптиз. А там сидела вся комсомольская и партийная элита. Можете себе представить: а я там штанами себе промежность протираю и гоняюсь за Гаркушей в брошках, как убийца. Потом директора вызвали на ковер ЦК КПСС областной и сказали, что ТАКОЕ не поедет никогда. Но вот время прошло, и за границу пустили. Поехали «АукцЫон», «Авиа»», «Ва-Банк», «Альянс». Местная публика встречала с восторгом. Везде, конечно, по-разному, но «АукцЫон» всегда очень хорошо. Местные неформалы толпой валили. Во Франции в одном маленьком городе мы выступали в типичном таком ангаре, а на концерте присутствуют панки местные, страшные. И после концерта я вышел на улицу и совершенно офигел от мотоциклов дорогущих марок, от этих авто, стоящих рядом с клубом. Оказалось, что это машины этих самых панков, что они прекрасно живут, эти обкуренные, обколотые обеспеченные дети. Естественно, мне становится смешно. Я «АукцЫону» говорю: «Посмотрите, какая публика нас окружает. А почему, вы думаете, мы так много денег в этой провинции получаем?». Окно в Европу открыли …й 
- Скандал разразился во Франции. Мы с «АукцЫоном поехали на фестиваль в Бурже, 1989 год. Это была песня «Нэпман». Я устроил пародию на мужской стриптиз, и по ходу дела остался только в нижнем белье, причем телесного цвета. На выступлении была вся элита, включая министра культуры Франции. И был еще ряд концертов, на каждом из которых было оно и то же. Шоу французов поразило, им-то все понравилось. Не понравилось здесь. Через агентство «Рейтер» пошли по миру фотографии, естественно, с моей голой ж…, в разных ракурсах. И здесь, у коммунистов, была совершенно обратная реакция. «Советская культура» написала пасквиль, «Комсомольская правда» тоже. А Наташа, наш концертный директор во Франции, кричала: «О! У вас такой успех. Вокруг вас такой скандал! Вас начинают преследовать! Мы сейчас из этого раздуем политическую шумиху». А у ребят, конечно, поджилки трясутся, потому что мы прекрасно знаем нашу власть, знаем ее беспредельность – что можно потерять голову просто реально. И вот мы приехали, и я пошел по этим редакциям, потом в ЦК КПСС. Причем к своему приезду я собрал подписи самых ведущих деятелей культуры в Ленинграде, собрал такую «телегу» от людей, с которыми считается мировое сообщество, элитное, и говорю: «Давайте разбираться». А они читают и глазам своим не верят. А у меня там страшные имена, дичайшие по своей знаменитости. И у них поехала крыша. В результате «Советская культура» опубликовала псевдоопревержение, «Комсомольская правда» никак не прореагировала. Потом было выступление в передаче «Музыкальный ринг», где я оказал все то же самое, что и в Париже. Здесь, конечно, шок был еще больше. - Конечно, на концертах все это смелое шоу не всегда гладко проходило. Драться иногда приходилось. Разные ситуации, выскакивали на сцену, в том же Ленинграде были наезды. Я очень многим кровь пустил, проломил носы, сломал руки, сорвал кожу с лица. Потому что если на тебя наезжает жлоб, который считает, что все должно быть в этой жизни только так, как он считает, и что дяденьке нельзя раздеваться на сцене, и петь такие слова нельзя, и нужно быть «приличным» и «правильным»… Это сейчас я уже вырос из того, чтобы доказывать свою правоту, право на собственное поведение. А тогда приходилось доказывать, в том числе и кулаками. Отойти интеллигентно в сторону, когда тебя поливают грязью да еще пытаются морду набить – это было не в моих правилах. Ведь людей могут возмущать даже самые невинные вещи, самые невинные слова, если они не вовремя сказаны, например. Знакомство с «АукцЫоном» > 
- 1987 год. Олег Гаркуша приехал в Гатчину с фильмом «Взломщик», тогда суперпопулярным. Был спецпоказ. А я тогда работал после окончания Ленинградского института культуры (факультет хореографии) педагогом в местечке под Гатчиной, по распределению. И вот на сцену поднимается Гаркуша в сереньких строгеньких штаничках, в строгом светло-коричневой свитерке, весь причесанный такой, благостный. И Гаркуше стали задавать много вопросов. А я тогда уже слышал «АукцЫон» потому что в их шоу тогда периодически танцевала моя соученица, Луна, индианка, в настоящем золоте, в сари, расшитой настоящим жемчугом. (Она училась со мной в институте, там же учился Сергей Рогожин, заканчивал в один год со мной. Кстати, там же учился вместе с нами Валерий Леонтьев.). К 5-му рок-фестивалю у «АукцЫона» была премьера программы «В Багдаде все спокойно». И чтобы было шоу, они пригласили потанцевать Луну… на фоне прекрасных голых культуристов. И она меня пригласила на концерт. А когда я узнал, что там же поет Сергей Рогожин, мне стало вдвойне интересно. Ты можешь себе представить, что такое свет и звук образца 86-го года? Там никого не слышно, никого не видно. Ни «ДДТ» не понятно, ни «Ноль» не слышно. Но выходит «АукцЫон» – и музыки не слышно, но хорошо и отчетливо слышится голос Сережи Рогожина, со всей четкой артикуляцией… Мимо аппаратуры, потому что он тебе каждую букву и нотку споет и без микрофона. И плюс, конечно. шоу удачное, декорации неимоверные. Я увидел – все, чувствую, хочу в эту группу. И вот через год Гаркуша приезжает в Гатчину. Идет эта встреча. И вдруг встает в зале какой-то рокер-предатель и начинает верещать: «Да, я тоже тусовался в рок-клубе несколько лет… Так вот, они наркоманы! Алкоголики! Ведут беспорядочные половые связи! А я думал, что там только музыка…» И далее в таком же духе. Ну и тут же встаю я и говорю: «Сука! Садись на место и не предавай своих друзей. Потому что по тебе видно, что ты жизни не нюхал и не понимаешь того, о чем говоришь». Там часть публики возмутилась, часть зааплодировала. А Гаркуша смотрит на все, как сомнамбула. Хотя видно, что переживает, но глаза отстраненные. И уже после всего этого мероприятия, когда устроили банкет для избранных, он подошел ко мне, сказал: - - Спасибо тебе за твое выступление. Порадовал! - - А вы меня порадовали, когда выступали на фестивале в Рогожиным, - говорю. - - О! – говорит, - а Сережа от нас уже ушел. - Но вам нужно тогда шоу, вам нужен танцор. - - А ты что, танцуешь? - -Да. Еще и пою. - Мы обменялись координатами, он дал телефон Лени Федорова. Я ему позвонил, он сказал: «Приезжайте». И я приехал на репетицию, посидел, все послушал, потом станцевал. Фонограмму я привез с собой – из «Пер Гюнта» «Танец горного короля» и еще какую-то лирическую композицию. Ну, у них башню сразу сорвало. Сказали: «Все. На следующий концерт выступаешь с нами». Как сказали потом «доброжелатели», меня оказалось слишком много, хотя никто не спорил, что это выглядело шикарно… Еще бы, если я «Осколки» закончил практически обнаженным на коленях у офицера, положив ноги на шею его жены. А перед этим разодрал свою дембельскую форму в клочья. Где-то полгода я утрясался с группой, но потом все пошло вроде нормально. Тогда мы уже побывали неоднократно в Германии, во Франции, когда мы засветились везде, где только можно было, и слава была уже реальная. На Западе был оглушительный успех, делали все, что хотели. Пачки статей в престижнейших журналах, масса предложений. И мы сразу взяли быка за рога. Годы показали, что успехи многих других наших рокеров на Задапе – были просто на волне интереса к стране, к знаменитой русско-советской душе, когда действительно интересно на этих зверушек посмотреть. Потом это сошло, вступили в силу законы бизнеса и искусства. Поэтому самодеятельность осталась тут звездить, профессионалы поехали дальше. Борец за права гомосексуалистов > 
Когда я случился этот скандал с моей ж… во Франции, я подумал, что, в принципе, успехи мои с «АукцЫоном» реальны, но временны, что рано или поздно придется оттуда уходить (я наблюдал группу изнутри и, честно говоря, мне не хотелось с ними работать долго). И я думаю: надо развивать как-то личные успехи, что-то такое сделать, чтобы сразу заявить о себе. Думаю, значит надо сделать что-то в более крутом масштабе. А я уже тогда сотрудничал с Комитетом солдатских матерей, выступал за альтернативную службу в армии, за защиту прав, организовал гуманитарную помощь в Гатчину. Что еще у нас актуального? Вижу: гомосексуалисты остаются. В те годы были только тайные гей-вечеринки, а так существовала уголовная статья. И вот когда мы с «АукцЫоном» летели из Харькова на фестиваль «Рок против террора», инициированный Гариком Сукачевым, после того, как его и его беременную жену избили менты, тогда возникла у меня идея разворошить наш скандал 1989 года заново. И говорю «аукцыоновцам»: «Давайте займемся гомосексуалистами. Вы ничего не имеете против их свободы?» – «Ну что ты, Вова, ты же у нас такой любимый добрый друг, как же мы тебе не поможем!» И я начинаю писать большую «телегу» идеологическую. Тут же они все ставят подписи. Тут же я беру подписи у местных (в Саратове дело было) музыкантов, тут же находятся какие-то местные политики и влиятельные люди. И с этим я еду на «Рок против террора». Большая пресс-концеренция в «Комсомольской правде». Той самой, которая в свое время написала на меня пасквиль. Когда все уже отговорились серьезные речи, вдруг тут я прошу слова. Вот, говорю, у меня есть такое письмо, зачитываю, и прошу всех присутствующих подписать. Если вы боретесь против всякого террора, то я и против сексуального террора над личной жизнью наших граждан тоже. И тут пошло такое легкое волнение. Кинчев вскакивает злобно и покидает помещение с воплями: «Что это за ерунда такая!». Но в результате я собираю подписи. И далее эта бумага, размноженная, была уже везде и всюду. И везде мы собирали подписи. Радио-, телевыступления задействовали. И потом «Программа «А» была, где я в открытую заявляю об этом. А это был прямой эфир на Советский Союз и на Западную Европу. У меня и до этого телефон не умолкал, а тут пошел такой шквал звонков, что я понял: «О, Вова! Твоя старость тебе обеспечена трижды». И потом, когда последние подписи поставили Жванецкий и Бутусов, я все это отправил в Верховный совет СССР, непосредственно Ельцину, дав при этом дополнительную информацию в СМИ, так что весь Запад об этом узнал, и Америка тоже: что в стране есть один такой человек, который еще и рок-звезда к тому же. Естественно, что-то на эту тему в Верховном совете тогда уже начинало крутиться, уже во власти появились гомосексуалисты реальные и лесбиянки, уже нельзя было с этим не считаться. Плюс СПИД. А тут выходит статья в «СПИД-инфо» с моей фотографией и рассказом о том, как я лечил и спасал от СПИДа всяких людей безумных: акции бесплатной раздачи презервативов, и т.д. и т.п. И статья Уголовного Кодекса за мужеложство была отменена. Безумные запретные забавы >> 
Фонд гомосексуалистов презентовал мне 1200 долларов за то, что я сделал для свободы гомосексуалистов и борьбы против СПИДа. Потом позвали в Киев в 1995 году, на фестиваль гомосексуалистов и лесбиянок. Приезжаю я в Киев на это идиотское сборище. А там всякие конференции, заседания по группам: «Гомосексуалисты и СПИД», «Гомосексуалисты и лесбиянки», «Гомосексуалисты и транссексуалы», «Гомосексуалисты и закон»... И мода там, и искусство, и типа все так круто! И вот нас помещают в пансионате шикарном, наступает первая ночь, можно расслабиться, можно погулять-потанцевать. Естественно, начинается оргия. Предложений у меня было очень много. Я мог выбирать любого. И любую. Я говорю: «Мальчики, сегодня я хочу вить из вас одеяло». И вот 17 человек в комнате, один другого краше, и вот они под моим руководством начинают трахаться. А я в этих телах купаюсь. Потом я перебираюсь к лесбиянкам, начинаю развлекаться таким же образом с лесбиянками, а потом иду и выслушиваю исповеди несчастных транссексуалов: как их избивают, как их насилуют, как они страдают. И получаю оргазм от трагических судеб этих полумужчин-полуженщин. Если описывать их биографии, то можно просто снимать художественное кино, чтобы люди смотрели и казнили себя за свою собственную жестокость… В Гамбурге помню, два дня до концерта очередного. Чем занять время? Начиналась ночная жизнь, я иду гулять, денег до хрена. Естественно, я обойду все секс-шопу, все забегаловки, где попрыгаю на столах и все в таком духе… Под конец был уже в совершенно невменяемом состоянии. И вот я иду, иду, год уже, наверно, иду, а там до дома 10 минут. Наконец я дохожу и глазам своим не верю: когда успели поставить железные ворота перед домом? Я начинаю по ним карапкаться, перелезаю, пробиваю все двери шикарные, стеклянные, пробираюсь в подъезд, начинаю ломиться в квартиру, естественно. Не свою, а чужую. И не в своем доме. И потом так же начинаю карапкаться обратно, подняв всех на уши, и только слышу за спиной : «А… Это сумасшедший русский наш» . Мороженое Извращения были не только на половой сфере. В начале 90-х страна голодала просто буквально, мы же из заграницы не вылезали. Тут кровь льется, уже идет раздел власти, всего, а мы тут сидим, понимаешь, в Париже, Вова опять идет гулять на Елисейские поля, идет в очень дорогое кафе и покупает мороженое в огромной хрустальной вазе. А на цену этого мороженое можно жить, ну, полтора месяца в Ленинграде, и очень жирно жить. А потом Вова рассказывает цинично об этом в интервью какой-нибудь харьковской газетке. Я был очень жесток. В то время я считал, что эта страна мне должна, что она родила меня в такой помойке, из которой я тем не менее вылез в Париж. Почему я должен сочувствовать этим людям? Я из их же среды, и жизнь у меня была вовсе не веселая. На меня в армии пытались наезжать «деды», потому что думали, что я мальчик из интеллигентной семьи, а у меня мама крановщица, а папа – уголовник. Я эти людям ничего не должен. Я к этому времени уже кормлю Гатчину помощью из Германии. Фуры едут в продуктами, лекарствами и одеждой. На халяву. И это сделал один человек, а не городские власти вовсе. И если так, то почему я не могу сожрать мороженое на такую бешеную сумму и рассказать об этом? А кто-то меня тогда из «АукцЫона» увидел с этим мороженым и был шокирован: «А на какие деньги ты это так гуляешь?!» Они же не знали, что я продавал свои рисунки во Франции, продавал идеи костюмов, что я еще параллельно подрабатываю мозгами и руками. Я не такая-нибудь расслабленная звезда. Я считаю, что у меня никогда нет права расслабляться. Когда я захожу в современные московские клубы и наблюдаю мОлодежь, которая там тусуется, расслабленных этих идиотов, вижу только из всей массы одного-двух людей, которые, если начнется война, выживут. Все остальные погибнут – как человеческий мусор. Несостоявшийся танец на мавзолее Как-то я пришел в Центр Стаса Намина (мы тогда писали альбом «Дупло», и я пришел согласовывать сроки). И вдруг я вижу: в комнату ко мне заходит Другие интервью... |
