НОВОСТИ

БГ: «Хорошая музыка должна быть массовой»

Беседа Маэстро с Борисом Гребенщиковым, за которым прочно укрепилась репутация патриарха русского рока, философа и даже гуру, состоялась дождливым осенним вечером 2002 г. Мы попытались увидеть БГ просто как человека, я не как благостно-картинный памятник самому себе. И по-моему, это удалось. Наиболее неоднозначные и просто забавные фразы Бориса Борисыча мы даже подчеркнули.
В.П. - Насколько, на ваш взгляд, оправдано противопоставление питерской и московской культур?
- БГ:(Иронично прикладывая ладонь к уху.) Простите, питерская и какая еще вы сказали?
-(Скромно и стыдливо.) Московская…
- А-а-а! В Москве прекрасные клубы, замечательные кафе, очень хорошие рестораны. Если вы напомните мне еще музыку, которая из Москвы исходит, кроме «Звуков Му»…
- «Звуков Му», к сожалению, давно уже нет, но зато - если брать рок-музыку – есть группа «Крематорий», есть «Машина времени» (вами, как известно, весьма уважаемая).
- Ну, «Крематорий» – это скорее не музыка, а образ жизни, зашедший слишком далеко. «Машина времени» – это общественный институт, при всей моей любви лично ко всем членам группы. Скажите, когда от «Машины времени» в последний раз ожидали импровизаций на концертах? Как у «Роллинг стоунз» - от них тоже никто не ожидает импровизаций. Это общественное заведение.
- Исходя из такой классификации, а как группу «Аквариум» можно назвать сегодня?
-«Аквариум» лучше никак не называть, пока он жив.
- Позвольте вспомнить несколько известных цитат из ваших песен. «Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица Земли?», «Рок-н-ролл мертв, а я еще нет», «Я до сих пор пою, но я не уверен, хочу ли я что-то сказать», «Пятьсот песен и нечего петь…» Какое из этих ощущений наиболее точно характеризует ваше внутренне состояние на данный момент?
- Безусловно, то, что нечего петь.
- Почему?
- Потому что те песни, которые были в прошлом, прочно остаются в прошлом, а жить в прошлом лично мне не очень интересно. Поэтому мне хочется все время новых песен.
- Вы переслушиваете когда-нибудь свои записи того времени?
- Если вы назовете мне хотя бы одну причину, по которой их стоит переслушивать, я вам скажу.
- Ну, скажем, чтобы вспомнить атмосферу тех лет, людей, возможно, поностальгировать…
- - Понимаете, из занятий ностальгией и онанизмом я лично выберу онанизм. Потому что, по крайней мере, хоть удовольствие от этого получаешь. А ностальгия – это целиком занятие людей, которые в настоящем и будущем ничего не имеют. Поэтому живут в воображаемом прошлом, когда им казалось, что что-то будет хорошего. Ностальгия – занятие несостоявшихся людей.
- Расскажите, пожалуйста, о своем участии в фильме Виктора Тихомирова «Лев Толстой». Как вы попали на главную роль и какие ощущения остались от этой работы?
- У меня остались удивительно хорошие ощущения от фильма, потому что Витька пытается через Льва Толстого и актера, который его играет, как я понимаю, осмыслить судьбу русского нарда. Эти попытки меня всегда трогают. Он долго придумывал, под каким бы соусом меня снять, и придумал соус, от которого я не смог бы отказаться… Перспектива ходить в поле и косить траву меня всегда меня привлекает.
- По замыслу это был все же скорее стеб или попытка взглянуть на знакомые образы и персонажи с неожиданной стороны?
- Честно говоря, я не имею понятия о замысле режиссера, и с моей стороны (как актера) было бы наглостью у него об этом спрашивать. И он бы мне никогда не сказал об этом.
- А как вы восприняли?
- А сложно сказать – я не вижу разницы между стебом и нестебом.
- - Одна из тем фильма – это переосмысление темы гуру, учителя. Мне кажется, Виктор Тихомиров пригласил вас на эту роль не случайно, ведь часто Бориса Гребенщикова воспринимают не просто как знаменитого музыканта и мыслителя, но как гуру, человека, обладающего абсолютным знанием (это видно уже из характера вопросов, которые вас порой задают – «Что такое счастье? Что такое любовь?»). Как вам такой образ, такое амплуа, такое отношение к себе?
- Мне гораздо интереснее писать и петь песни, чем отвечать на вопросы. Поэтому, естественно, я отношусь к этому с насмешкой. Но когда меня спрашивают, я пытаюсь ответить абсолютно искренне, зная, что ответ все равно будет абсолютно непонятен. По самой простой причине – потому что слова одни и те же, а переживания у всех разные. И когда я говорю, имея в виду что-то свое, человек, который слушает ответ, имеет в виду что-то свое. Поэтому совершенно меня не понимает.
- Год назад на вопрос о том, какой день был для вас самым счастливым за последние 48 лет, вы ответили, что каждый. Как вам так удается?
- Потому что я понятия не имею, что такое счастье.
- Неужели? То есть вы никогда его не испытывали?
- Я не знаю. Мне не с чем сравнивать. У меня идет поток жизни. Классифицировать его мне не нужно.
- Если бы у вас была возможность встретиться с Борисом Гребенщиковым 20-25 летней давности…
- О, я бы дал ему массу технических советов! О том, что нужно привлекать хорошего аранжировщика, что нужно внимательнее следить за записью (как микширвать, какие частоты добавлять), как нужно поступать с записями, как их хранить… Что нужно записывать гораздо больше, чем ты записываешь сейчас, что нужно писать гораздо больше песен. Я твердо знаю, что бы я советовал.
- От чего бы вы его предостерегли?
- - Я думаю, что жениться нужно позже.
- Как вы думаете, понял бы он вас, послушался бы?
- Я думаю, что он был достаточно тверд и нагл и не воспринял бы моих советов. Потому что он очень торопился… Как и я сейчас…
- То есть в этом плане ничего не изменилось?
- Мне все время хочется результатов сразу. Поэтому я люблю Интернет. При хорошей скорости загрузки получаешь ответ на свой вопрос в течение 10 секунд.
- Не смущает ли вас, что сегодня группу «Аквариум», как и многое другое, пытаются записать в явления массовой культуры?
- Учитывая то, что мы сделали достаточно много альтернативных вещей (причем в разных составах), меня это абсолютно не смущает. Хорошая музыка должна быть массовой. Странно было бы записывать «Битлз» или Боба Дилана в элитарные слои. Это была откровенная поп-музыка. Но при этом они остались классиками. Просто они попали в точку. Есть понятие гармонии – рядом с ним популярность или непопулярность ничего не значит. Как правило, люди выбирают гармоничную музыку, поэтому хорошая музыка часто становится популярной. Напротив, я не знаю хорошей музыки, которая не была бы популярной. Есть интересная музыка, которая непопулярна.
- Интересная не может быть хорошей?
- - Иногда это совпадает, но очень редко. Но просто интересная музыка может быть вполне немассовой….
- «Кинг Кримсон», например…
- Ну, нет. «Кримсон» - очень массовая музыка. С их-то тиражами - я умоляю! Крайне массовое явление. «Кинг Кримсон» – это настоящая поп-культура.
- Нестандартное мнение…
- Просто тогда слово «популярный» значило несколько другое. Тогда, простите, и Доналд был массовым, и «Кредибэл Стрит Бэнд». А уж страннее этой музыки мало что можно себе представить.
- В этом году группа «Аквариум» дебютировала на фестивале «Нашествие», среди десятков молодых команд. Какое у вас осталось впечатление от участие в таких крупномасштабных музыкальных мероприятиях?
- Вот у Витьки в фильме про Льва Толстого есть замечательный кадр, взятый из какого-то старого советского фильма про то, как десятки тысяч солдат срывают с себя форму и бегут купаться в реку. Я предпочитаю тихо ходить в баню с двумя-тремя друзьями, а не принимать участие в массовых мероприятиях. С моей точки зрения, «Аквариум» - группа, может быть, массовая в звукозаписи, но мы совсем не массовые в смысле игры. И нам на таких мероприятиях делать абсолютно нечего.
- Если вспомнить историю группы, то «Аквариум», как известно, начинался с камерного, акустического звучания…
- Да, потому что у нас сперли электрическую гитару.
- Только поэтому?
- Да. Начинали мы, на самом деле, очень громко. Мы пилили гитары на сцене, разбивали стойки, протыкали микрофонами колонки. Просто этот период не был запечатлен за невозможностью его запечатлеть – тогда не было звукозаписи. Мы записывали то, что можно было записать. Все начинается стандартно с «Синего альбома», «Треугольника» и «Акустики», но мы записали их только тогда, когда поняли, что записать электрическую программу, которая у нас есть, нам не записать. Мы звучали как «Кинг Кримсон» - фагот, электрическая гитара, у нас был дико «тяжелый» звук. Это примерно было то, что мы играли в Тбилиси (знаменитый концерт на фестивале в 80-м году, после которого группу «Аквариум» запретили, а Борис Гребенщиков автоматически был выгнан с работы и отлучен от комсомола – прим. В.П), но в Тбилиси мы играли поп-вариант этого дела, поскольку того, что мы на самом деле репетировали, там было просто не сыграть.
- Но тем не менее тихий, акустический звук всегда оказывался вам близок как некая форма, очень удобная для изложения серьезных, глубокий идей.
-Да, это замечательная форма. Лучшая форма провокации – когда музыка тихая, она больше провоцирует людей на чувства, мысли и неортодоксальное поведение.
- На ваш взгляд, у современных коллективов, играющих подобную музыку (похожих, скажем, на группы «Тамбурин», «Адо»), есть шанс добиться популярности?
- «Тамбурин» и «Адо» вышли из моды еще лет 15 тому назад. Если новые коллективы будут появляться с той же советской романтикой, которой так хороши были и «Тамбурин», и «Адо», тогда у них не будет шансов. Кому нужна советская романтика? Ну, как ностальгический акт, может быть… Хотя есть примеры очень хорошей тихой музыки. REM, например, последний альбом. Очень многие люди играют… Сейчас даже появилось такое понятие – новый фолк. На Западе сейчас очень модно об этом писать – группы, которые берут все самое странное, что играли в 60-е, и перерабатывают их уже в теперешнем ядре. Очень смешно получается.
- B отечественной музыке какие положительные и отрицательные тенденции вы бы отметили?
- Я не понимаю слово «тенденция» по отношению к продукту. Какие могут быть тенденции в деле бутербродов? Мы все уподобляемся бутербродам, потому что никакая группа не рассчитывает…
- Перевернуть сознание?
- На это абсолютно никто не рассчитывает. И никто не хочет на это рассчитывать. Максимум, чего хотят, - это максимум самовыразиться.
- Почему, на ваш взгляд, такое происходит в культуре?
- Потому что 10 лет неустойчивости в обществе (а может быть, даже и больше) привело к желанию немедленно хватать и быстро делать. Говоря о сравнениях – в последние 10 лет всех отучили ухаживать за девушкой. И девушки тоже от этого отучились. Если этот кавалер не вы..ет барышню при второй встрече, то это значит, что он все, «голубой». И поэтому точно такая же ориентация и в музыке.
- Борис Борисович, интервью стало для вас уже частью профессии…
- (Иронично). Больше, чем я, наверно никто не разговаривал во Вселенной за последние несколько сотен или тысяч лет.
-Поэтому интересно узнать, есть ли темы, которые журналисты незаслуженно обходили вниманием в своих расспросах?
- Нет ни одной темы, которая существовала бы сама по себе без журналиста. Вот у меня в голове тем нет. Меня какие-т вещи могут интересовать на 10 секунд, потом я перехожу дальше.
- Всего лишь на 10 секунд?
- Я дольше ни над чем не думаю. Потому что я думать не умею (смеется).
- Ну, это вы лукавите…
-Нет, отнюдь не лукавлю. Я не могу себя поймать… Как настоящий буддист, я смотрю: а где у меня мысли? - и понимаю, что мысли я не могу даже заметить, они очень быстр пролетают. А думать – это значит сознательно одну мысль взять, смотреть, как она извивается, куда она приведет. У меня не получается.
- То есть вы хотите сказать, что в ответах на вопросы вы никогда не лукавите?
- Я не знаю, что такое лукавство. Я отвечаю, как мне сейчас нравится. И всегда имею это в виду.
- На что вы в первую очередь обращаете внимание при первой встрече с человеком?
- Ну, скорее всего, на собственное ощущение. Оно невыразимо в физических терминах. Некий вкус человека – то, что я ощущаю.
- Часто ли в жизни вы совершали поступки, за которые вам теперь неловко и может быть даже стыдно?
- В восьмом классе я один раз спел со сцены под фонограмму. Мне первый и последний раз в моей жизни дали п..ды сразу, в туалете, ребята, считающиеся шпаной в нашей школе.
-За фонограмму?
- -Ну, им не понравилось, как я себя вел. Они были абсолютно правы. С тех пор я глубоко их уважаю. Они не дали мне пойти неправильным путем.
- (Иронично.) И теперь вы никогда не поете под фонограмму…
- (Аналогично предыдущей реплике.) Нет.
- Можете назвать свое последнее внутреннее потрясение в жизни?
- Ну, наверно, перечислять какие-то отдельные музыкальные произведения бессмысленно, но я часто, когда сижу в самолете и слушаю что-то «в ушах», бываю потрясен тем, как мастерски там все сделано.
- А если взять немузыкальные явления?
- (После длительной паузы.) Нет, тут нужно было бы, конечно, сказать, что если смешать сакэ с водкой в равных пропорциях, добавить кокаина, все это запить чем-то еще, а потом выйти гулять в парк Горького, то тут можно… удивиться. Но я этого не делаю, поэтому не знаю. Это ответ, который нужно было бы дать, но я не хочу его давать, потому что это было бы неправдой. Поэтому - не знаю.
- Какое чувство или ощущение не покидает вас никогда?
-Ощущение того, что жизнь безгранична и бесконечна. Не физическая жизнь, а само понятие жизни. И что мы о ней знаем гораздо меньше, чем мы думаем. И что подниматься можно бесконечно по этой лестнице понимания. На самом деле бесконечно.

Беседовал Владимир Преображенский
Другие интервью...
Полный вариант - в журнале “Ять” (1, 2003) www.yat.ru

[ДРУГИЕ ИНТЕРВЬЮ] [ГЛАВНАЯ] [НОВОСТИ] [ЧТО ЭТО? ГДЕ Я?] [МУЗЫКАНТЫ] [ТЕКСТЫ] [ПОСЛУШАТЬ!] [БИБЛИОТЕКА]

.
Карта сайта