|
«Пикник»
продолжается
Кажется, для группы «Пикник» времени не
существует. И не только потому, что образный ряд песен переносит вас то в
Древний Египет, то в Индию, а то и вовсе в какой-то мифический,
потусторонний и незнакомый мир.
Когда в 80-е в среде рок-музыкантов
«клавишный» и тем более «компьютерный» звук сразу провоцировал обвинения в
«попсовости», а в почете были социальные и злободневные песни-агитки,
«Пикник» с его синтезаторным звучанием и абстрактно-экзотичными текстами
выглядел белой вороной. Сейчас же, когда многие музыканты, наоборот,
увлеклись ремиксами, сэмплированием и прочими радостями компьютерных
технологий, легендарная питерская группа сохраняет звучание 80-х.
Парадокс? Как и 15 лет назад, музыканты берут в руки гитары, выходят на
сцену - и мы слышим знакомый, ностальгически отрадный «пикниковский»
саунд, который узнается по первым аккордам.
Концерт «Пикника» - это
всегда событие.
Образы наслаиваются, как бусинки, на сквозной
лейтмотив, образуя причудливую мозаику смыслов. Песни часто похожи на
притчи, их художественный мир сюрреалистичен и дает широкий простор для
ассоциаций и личных переживаний, несмотря на то, что он как будто лишен
предметности.
Музыканты, как правило, во время выступления статичны,
но нередко оформление сцены, световые эффекты, а также появление в самые
неожиданные моменты концерта экстравагантных танцовщиц, факира,
извергающего и проглатывающего огонь, - заставляет почувствовать, что
перед тобой разворачивается целая мистерия.
Реакция зала остается
неизменной: хиты, звучащие в финале концерта, встречают стоя, а на
«Великане» и «Иероглифе» тут и там зажигаются огоньки. Причем послушать
«Пикника» приходят сегодня и те, кому «сильно за тридцать», и
двадцатилетние, и даже те, у кого еще час назад в ушах звучало что-то
вроде Prodigy и «Смысловых галлюцинаций».
Видимо, секрет
неослабевающего интереса к группе в том, что «Пикник» всегда следовал
своим, очень самобытным путем, чаще всего вразрез (опять же
непреднамеренно) с бытующими вкусами, модой, сиюминутностью.
Именно
это позволило группе, не так давно перешагнувшей 16-летний рубеж своего
существования, быть зачисленной в «легенды русского рока» (как выяснилось,
к некоторому недоумению самих музыкантов), быть горячо любимой и с
радостью встречаемой во многих городах, а также планомерно радовать своих
слушателей новым материалом. Очередной итог этого развития – новый альбом
«Египтянин».
С вопроса о роли своего, неповторимого пути в творчестве
мы и начали беседу с лидером и автором песен группы «Пикник» Эдмундом
Шклярским.
Ш: Честно говоря, когда мне после концерта дают
какую-то кассету – послушать и сказать свое мнение, я, как правило,
открещиваюсь, потому что если человек хочет играть, не надо спрашивать ни
меня, ни кого бы то ни было, а надо заниматься своим делом. Опять же:
когда мы начинали, нам советовали играть совершенно другую музыку, потому
что был расцвет дискотек, и – для нашего же добра - говорили: «Вам,
ребята, надо играть не это, а то, подо что народ мог там веселиться,
танцевать». Но из чувства самосохранения мы решили, что если мы только
пойдем на этот шаг, то от нас ничего не останется и мы не будем нужны ни
себе, ни кому бы то ни было.
-В 80-е годы вы одними из первых стали
экспериментировать с компьютерным звуком, оставаясь при этом рок-группой…
Ш:Ну, название «рок» я вообще не упоминал бы, потому что я не знаю, что
это такое, на самом деле. Те же «битлы», которые дали мне какой-то посыл
для начала занятий музыкой, - для многих это не рок-группа, а чуть ли не
советская песня, что называется. Музыка, которая была мне в то время
необходима, обладала больше, я бы сказал, физиологическим воздействием. Не
красивостью мелодий или чем-то подобным. Это как человек, который начинает
есть мел или известь – ему в организме, значит, его не хватает. Поэтому
была эта музыка «рок» или «не-рок» - это дело второе. Та музыка была
физиологически необходима поколению, и это были чудесные времена. Сейчас
такого, к сожалению, нет… Что касается компьютера, то мы его стали
использовать (даже, пожалуй, слишком) еще в 1985 году. Альбом «Иерогрлиф»
был на 80 процентов записан с помощью него.
А что символизирует,
кстати, тот самый иероглиф, который постоянно присутствует на всех ваших
альбомах, в оформлении сцены и даже, как я вижу, в качестве вашего личного
амулета?
Ш:-Нам хотелось, чтобы музыка ассоциировалась не обязательно с
именем, названием «Пикник», а был просто символ, который также бы
связывался с музыкой. Символ был придуман. Я сидел, что-то чертил… Но
оказалось, что он на что-то там похож, что вполне естественно.
-Почему
вы практически всегда выступаете в темных очках? Почему такая
отстраненность?
Ш:-У меня раньше были очки золотого цвета, а потом стали
темными. Раньше я был один в очках – сейчас все пристрастились, кроме
барабанщика. Так уж сложилось. Мне, например, так проще существовать на
сцене – легче, приятнее, комфортнее.
-То есть присутствует потребность
отгородиться от зала?
Ш:-Ну, наверное, да. Для того чтобы был – как это
ни парадоксально – лучший контакт, надо… очками отгородиться… (Смеется.)
_-В нескольких песнях «Пикника» встречается образ вампира - в
частности, разумеется, на альбоме «Вампирские песни». Как относитесь вы к
этому персонажу?
Ш:-Он воспринимался достаточно романтично, потому что
когда-то я смотрел фильм «Дракула», черно-белый еще, где не было кровей и
всего прочего, а была какая-то такая эстетика полунамеков. И вот
описывается жизнь каких-то существ, живущих в каком-то параллельном мире,
по своим законам, может быть, не вписывающимся в общепринятые, со своими
страстями, со своими сердечными переживаниями и романтически настроенные.
-Обычно люди пишут песни, в которых так или иначе прослеживаются либо
переживания самого автора, либо картины того, что этот человек видит
вокруг. Слушая ваши песни, не покидает ощущение, что перед тобой нечто
инопланетное, потустороннее. Откуда берутся такие образы?
Ш:-Образы
возникают чаще всего из словосочетаний. А из чего они – сказать сложно.
Возникает словосочетание, потом оно обрастает какими-то «костями» своими,
превращается в песню.
-Что является основным импульсом для написания
песни?
Ш:Основной, как мне кажется, объект изучения – это внутренний
мир человека «родом ниоткуда» (у нас была некогда пластинка, которая так
называлась) – то есть человека, впервые соприкасающегося с чем-то. И то,
как он соприкасаются, как себя ведет – это уже вопрос совместного раздумья
со слушателем. То есть песня – это приглашение к совместному раздумью над
чем-то.
_-Были какие-то книги, которые на вас сильно повлияли?
Ш:Когда-то попалась мне книга «Дао дэ дзин» Лао-цзы, И как метод
что-то, может быть, было заимствовано. Например, описание какого-то
предмета или явления с разных сторон, не называя его. И когда я читал, мне
казалось: вот, я уже это ощущаю. Хотя ничего не называлось. И каждый
читающий, наверно, совершенно по-своему это воспринимает.
-Борис
Гребенщиков в интервью недавно сказал, что от собственного возраста он
получает только удовольствие. Как вы относитесь к проблеме возраста и
вообще времени?
Ш:-Мы не очень подвержены, честно говоря, анализу – как
чужих эмоций, так и своих. Оптимальное состояние души у меня, например,
как мне кажется, было, в студенческую пору. Некая эйфория и вольность
духа. Мне кажется, что вообще самая светлая пора – это не детство и не
школа, а именно студенческие годы.
-Мир за последнее время очень
сильно поменялся. А группа «Пикник» как будто находится вне времени, не
теряя при этом своей актуальности. Это достигается путем каких-то
сознательных усилий?
Ш:Нить между нами и слушателями – это единственный
непосредственный продукт. Если мы будем делать то, что будет обманывать
наших слушателей, - значит эта нить прервется. И вырабатываются, наверно,
какие-то вещества (не знаю, как их назвать), которые эту нить поддерживают
в том натянутом состоянии, в котором, надеюсь, она и будет находиться.
Как вам удается справляться с жизненными потрясениями?
Ш:-После
некоторых попавшихся на нашем пути катаклизмов мы поняли, что лучше не
рассуждать, а делать свое дело. Скажем, когда-то была виниловая
промышленность, и мы думали: вот сейчас выпустим вторую пластинку, третью.
А выпустили мы всего две пластинки, последняя – «Харакири». И буквально
через несколько месяцев все это развалилось. Поэтому мы поняли, что
графики никакие лучше не строить, и любое потрясение лучше не то чтобы не
воспринимать, но как-то по мере сил не обращать на них внимания. Очертить
себя кругом и в этом круге находиться.
-На последнем альбоме,
насколько я знаю, звучит вами изобретенный и собственноручно
сконструированный инструмент…
Ш:-Он участвует в песне «Египтянин», и
называем мы его «новоегипетский», поскольку инструмент электрический.
Каков принцип его действия?
Ш:-Изменение тона с помощью рычага, с
помощью специальной конструкции – петли и палки.
-Чем для вас альбом
«Египтянин» отличался от предыдущих?
Ш:-Хотелось создать, если
пользоваться архитектурными терминами, несимметричный альбом. Есть,
альбомы, которые содержат хорошие песни, но они как альбомы не являются
единым целым. И наоборот - которые песни содержат, может, и не очень
хорошие, но как единое целое они… ну почти идеальные. И хотелось создать
вот такой идеальный альбом. Чтобы он обладал подобной законченностью.
Наряду с «Иероглифом» и «Харакири» он является, пожалуй, третьим,
приближающимся к тому, чего хотелось в результате добиться.
Другие интервью...
Другие интервью
|
