| |||
Предыдущая Следующая
Но само Я, несмотря на его привязанность к индивидуальному, неповторимо-уникальному, — родовой продукт. Продукт человеческой культуры, этой совершенно особой формы «родового опыта». Это специфически человеческая форма «памяти рода» (или «вида»), приходящая на смену животной форме памяти — инстинкту. Возникает это Я (самосознание) у человеческого детеныша не сразу и не в момент его рождения. Ведь не с первых же минут и даже не с первых месяцев после рождения «помнит» себя ребенок. Но то, что он «помнит себя», становится затем основой не вполне отчетливых и далеко не у всех людей сохраняющихся воспоминаний о самых первых впечатлениях раннего детства.
Подобно тому как наше телесное существование — дар наших, родителей, а через них — природы, наше собственное Я, интимнейшим образом переживаемое и осмысляемое самосознание, — дар семьи и рода, племени и народа. Словом, культуры как «подытоженной», резюмированной истории, одухотворяющей настоящее и, в свою очередь, оживотворяемой им. Точно так же как культура в целом — это «коллективная», точнее — общечеловеческая, всеобщая, форма человеческой памяти, самосознание (Я) — это ее индивидуальная, интимно личностная форма.
В этом смысле совершенно верно изначальное народное представление, согласно которому сознание, понятое как сознание человеком себя самого, то есть самосознание, есть память. И наоборот: память (повторяем, речь идет о культурной, исторической, а не о естественной и механической памяти) — это самосознание. И, добавим от себя, это самосознание отдельного человека в такой же мере, как и самосознание народа, человечества в целом. Вопрос «кто ты есть?», обращенный сознанием к самому себе, и впрямь звучит в точности по легенде, пересказанной Ч. Айтматовым: «Вспомни, чей ты? Чей ты? Как твое имя?..» — вопрос, в котором мое собственное имя вовсе не случайно сопрягается с именем тех (или того — это уже зависит от исторической формы культуры), кто дал мне мое имя, а вместе с ним мое бытие в культуре. «Твой отец Доненбай! Доненбай, Доненбай, Доненбай!» — так заклинает несчастная мать угасшую память сына, превращенного в манкурта, пытаясь пробудить его самосознание, его свободное Я.
Точно так же «в минуты роковые» — роковые для народа или страны — взывают к коллективной памяти, к культурной традиции, называя имена великих предков: их пример должен побудить потомков к высшему напряжению духа. Первый вопрос общественного самосознания, самосознания той или иной культурно-исторической общности, звучит так же, как и первый вопрос осознающего самого себя индивида: «Вспомни, чей ты? Как твое имя?»
Наша память прежде всего стоит на страже нашего прошлого, предохраняя его от (наших же!) попыток «сделать бывшее — небывшим», к которым мы особенно склонны в минуты духовной слабости. Наиболее значимые свои поступки — а ими, как правило, оказываются именно поступки этически значимые — мы не в силах забыть, какие бы усилия для этого ни предпринимали. Здесь память предстает как зеркало нашей совести, напоминающей нам о том, что мы во всех случаях должны оставаться людьми, не забывая о том, кто мы есть и кому (и чему) обязаны своим человеческим бытием. Так раскрывается этический аспект памятования Я о самом себе. Признание Я тождественным самому себе, несмотря на изменчивость и «текучесть» его содержания («поток сознания», отражающий как смену состояний внешнего мира, так и модификацию состояний психики), означает принятие самосознающим индивидом ответственности за свои поступки. А если это нравственно чуткий человек, то даже за свои помыслы.
Вот почему для таких проницательных мыслителей, как Кант, было исполнено глубокого смысла этическое требование, обращенное к каждому из нас: «Будь верен себе!», «Будь верен данному тобою слову!», «Не отрекайся от себя, давшего слово!» В общем, помни, что ты — это ты, идет ли речь, о тебе, давшем слово (или совершившем какой-либо поступок) минуту, час, день, год или много лет назад.
Предыдущая Следующая
[ГЛАВНАЯ] [НОВОСТИ] [ЧТО ЭТО? ГДЕ Я?] [МУЗЫКАНТЫ] [ТЕКСТЫ] [ПОСЛУШАТЬ!] [КУХНЯ] [БИБЛИОТЕКА]
