| |||
Предыдущая Следующая
Для того чтобы «сотворить» все это, человек (или народ), если верить немецкому философу, должен прежде всего погрузиться во тьму беспамятства. Ибо только в этой кромешной тьме возможно какое бы то ни было творчество, в том числе и историческое. Речь идет о состояниях, вполне аналогичных тем, в которых находились люди, распинавшие Авдия Каллистратова. Один раз это было состояние наркотического, другой — алкогольного «сужения сознания», замыкания его предельно зауженным «горизонтом».
«Неисторическое (то есть состояние беспамятства. — Ю. Д.), — развивает Ф. Ницше свою мысль, — подобно окутывающе-укры-вающей атмосфере, в которой только и зарождается жизнь, чтобы тут же исчезнуть вместе с уничтожением этой атмосферы» [3].
Иначе говоря, стоило людям (или народу) опомниться, опамятоваться, как «творчество» тут же прекращалось, поскольку оно так же тяготеет ко тьме, как тяготеет к ней всякая зарождающаяся — и зарождающая — жизнь. Так что, если хочешь продолжать его дальше — окунайся снова в беспамятство, кипящее и бурлящее «живой жизнью»: подобно Иванушке-дурачку, нырнувшему в кипящий котел. Ибо, снова и снова пытается убедить нас Ницше, «в чрезмерности истории вновь прекращается человек, и без той оболочки
неисторического он никогда не отважился и не должен отважиться на что-либо рискованное. Где найдутся поступки, которые человек способен совершить без того, чтобы прежде погрузиться в тот мглистый слой неисторического?» [ 1 ]
Воистину: есть какая-то устрашающая (но и не совсем лишенная смысла) символика в том, что в XX веке во тьму национал-социалистского «беспамятства» погрузилась именно Германия — страна, не только взрастившая Ницше, но и — не без некоторого периода оторопи и замешательства — поднявшая его на щит: акция, осуществленная немецкой «интеллектуальной элитой». Сперва Ницше выступил со своим (к счастью, пока только литературным) апофеозом беспамятства. Затем впал в беспамятство сам, проведя последние десять лет своей жизни в состоянии- клинически удостоверенной невменяемости. Потом свел с ума своих незадачливых поклонников, число каковых с каждым годом становилось все больше. И вот в итоге в состояние «институционализированного беспамятства» пришла целая страна, правители которой отменили память народа и «законодательным порядком», и с помощью организации соответствующих «практических акций» (сожжение сперва одних книг, а затем и самих людей, которые помнили или могли помнить, что в них было написано).
Близорукие (а то и просто мелкотенденциозные) авторы склонны подчас, характеризуя «культурную политику» гитлеровской Германии, ссылаться на факты «апелляции к прошлому», которая была одним из элементов этой политики. Хотя ведь общеизвестно, что речь шла при этом о такой «апелляции», что была равнозначна фальсификации, варварскому искажению прошлого немецкого народа. С ним здесь поступали в точном соответствии с рекомендацией Ницше. Прошлое не изучали, превращая его в нравственное достояние народной памяти, — им «обладали», считая себя вправе обращаться с ним так, как подскажет «настоящий исторический момент». Ибо главное, согласно официально прокламируемому гитлеровцами национал-социалистскому миросозерцанию, заключалось в «жизненном порыве», «витальном напоре» арийской расы, — высший принцип (содержание которого было позволено толковать в каждый «данный момент» лишь «самому фюреру»), каковому было полностью подчинено все, в том числе и историческая память народа. На всем протяжении гитлеровского господства над Германией действительная историческая память немецкого народа пребывала, выражаясь языком психопатологии, в состоянии глубочайшей амнезии, сопровождавшейся искусственно стимулируемыми конфабуляциями — псевдовоспоминаниями, связанными с замещением парализованной функции припоминания вымыслами больного воображения.
Предыдущая Следующая
[ГЛАВНАЯ] [НОВОСТИ] [ЧТО ЭТО? ГДЕ Я?] [МУЗЫКАНТЫ] [ТЕКСТЫ] [ПОСЛУШАТЬ!] [КУХНЯ] [БИБЛИОТЕКА]
